Русь Великая - Страница 98

Годы считались по летним солнцестояниям и по зимним, когда более всего сокращается время пребывания Солнца на видимом небе. В часы ночи видимое выражение Единого движется за Океаном по небу земли предков Уэмака.

Тому минуло триста пять лет, когда белые оставили восточный берег Океана, тот, откуда приходит Солнце.

– Однако же не тогда было начало, – говорил Уэмак.

Его слушал не только Человек Темного Дома. Собрались властвующие. Шихуакоатль – Змея-Самка, бывший главным судьей и помощником Главы Мужчин, ахкакаутины – военачальники родов, образующих племя, кальпулеки – родовые вожди. Они сидели и лежали в полутьме и прохладе. Они знали наизусть, что скажет Уэмак. Если он забудет или ошибется, его поправят сразу несколько голосов. Чудесное остается чудесным, пока оно неизменно. Иначе истинное превращается в сказку для развлечения.

– Начало свершилось втайне. Во многих и многих сотнях дней пути на восток от того берега Океана. Это было на земле, где черные были покорены сынами Солнца. После долгих лет покоя сыны покоренных внесли смуту между сынами покорителей. Все разделились. Была война. Одни, изменив Солнцу, подняли багровое знамя восходящей Луны. Другие, верные, собрались под светлым знаменем Лучей. Люди сражались твердым и гибким оружием, какого здесь нет. Змеи сражались ядом и удушьем. Одни звери – таких здесь нет – бились длинными клыками длиной в тело человека. Другие – рогами. Другие – когтями, длинными, как кинжалы, а тела их и сила во много раз превосходили тело и силу оцелота. Потом все сошлись на необозримой долине под горами. Верные Солнцу победили. Но нет конца бремени жизни и войны…

Так было вначале, так было, так было, – повторял Уэмак слова, заученные от отца, который заучил их от деда, слова, принесенные с восточного берега Океана. – После победы предки моих предков, исполняя волю Солнца, пошли вслед ему на запад, на запад, на запад. Всем мы сообщали волю Солнца. В горах мы строили алтари Солнца из четырех каменных плит, покрытых пятой. А перед ними – круг из камней, глубоко погруженных в землю. Когда весной первый луч Солнца падал с вершины горы на алтарь, мы приносили жертву богу, предлагая ему живое сердце человека. Утвердив истину, мы уходили дальше на запад, на запад, на запад, пока нас не остановил Океан.

– Да, да, – сказал кто-то, зная, что сейчас последует знакомый перерыв в течении знакомого рассказа.

– Там, – Человек Темного Дома указал на север, – Бог сошел с неба в пламени и в тысяче громов. В месте, где он коснулся земли, среди вечнозеленых лесов остался его след такой глубины, что в нем поместятся все люди лесов и все люди степей. Это там, где зимой даже в низинах выпадает снег, как на вершинах гор. Я знаю. Так было!

– Это так, это так, – подтвердили несколько голосов.

И что-то изменилось – случалось, что души этих людей противились власти священной повести: Человек Темного Дома напоминал о чуде, совершенном на земле красных людей и для красных людей. Пусть место проявления величия Единого и далеко, но оно доступно. Сделав усилие, Уэмак продолжал:

– По дороге к Океану мы просвещали людей, давая им Солнце. Мы владели берегом Океана. Другие люди пробовали теснить нас, но мы отбрасывали всех. И всегда, всегда, всегда, всегда берега Океана и острова у берегов принадлежали нам. И только мы умели сообщать другим людям истину познания Солнца. Менялись времена, остывал воздух, долгие годы бывало так холодно, что зимами льды покрывали Океан. Потом шли многие и многие годы, когда Океан теплел. Одно сменяло другое, а мы оставались детьми Солнца. Почти триста поколений мы жили у берегов Океана.

Почувствовав, что души слушателей открылись, Уэмак говорил:

– Затем на нас напали люди, чьим богом был Крест. Мы долго сражались с ними. И когда настала жизнь двести шестьдесят девятого поколения, мой предок и другие решили уплыть по Океану вслед за Солнцем. Это, – Уэмак поднял тяжелое кольцо, – мой предок носил на запястье еще на том берегу Океана.

Мы плыли за Солнцем. Ветры и теченья несли нас, но мы всегда стремились видеть заход Солнца перед собой, а утром мы поворачивались назад, чтобы встретить его. Мы плыли. Мы пили дождевую воду, а когда не было дождей, мы сосали сок рыб. По ночам из бездны Океана поднимались чудовища, большие, чем наши челны, и в их глазах, громадных, как жернова, отражался свет звезд. Веревки от парусов и ручки весел врезались в руки, разбухшие от воды, а соль разъедала раны до кости. Размокало дерево челнов, и волны крошили борта. Из кусков сломанных мачт мы связывали новые. Сгнили паруса, мы делали новые из кожи морских рыб. Бывали долгие дни, когда тучи закрывали небо, и мы знали, что Солнце не погасло лишь потому, что свет сменялся мраком. Но где было Солнце за тучами, мы не знали, и не знали, куда уносили нас бури.

Челн моего предка остался один. Куда делись девять других, никто не узнал никогда. Мы считали дни и отмечали их на выделанной коже. Кожа сгнила, и мы делали знаки на бортах. Сгнили борта. Но мы знали, что минуло более двух сотен дней, когда кончился Океан. Только двадцать человек из всех, покинувших тот берег, вышли на этот. Из них двое были чужими: наши пленники и наши гонители, знатные люди из жестокого племени, которое гнало нас под знак Креста. Мы построили жертвенник. И даровали сердца пленников Солнцу. Так поступили мои предки перед вашими предками. И так утвердился союз между ними. Все чтили Солнце. Но ваши предки узнали от моих, какая жертва нужна Солнцу и как совершается обряд…

Солнце готовилось уйти за горы, которые закрывали запад. Весь день ветер уносил туда дым, поднимавшийся из купола самой высокой вершины хребта. Сейчас, в вечернем покое, тяжелая струя, свободно поднимаясь вверх, безвозбранно расширялась в высоте. Уэмак называл эту особенную форму грибом – одним из двух слов, сохранившихся из всех слов, принесенных с того берега. Вторым словом было имя, передававшееся в его роду от отца к сыну. Оно было трудно для произношения и так же не похоже на другие слова этого берега, как лицо и тело Уэмака – на лица и тела красных людей. Иан – таков был звук имени, чуждый самому Уэмаку.